Где-то на краю света - Страница 2

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

– На втором этаже зал ожидания для транзитных пассажиров, – объяснил парень. – Может, кофе удастся выпить.

И он поскакал по лестнице, уверенно и деловито. Лиля поднималась тяжело. За пять часов сидения в самолете она как будто разучилась двигаться и дышать. Ноги шли медленно и неохотно, и воздух застревал где-то посередине между легкими и горлом, так что хотелось протолкнуть его поглубже.

На втором этаже было столпотворение. Ряды пластмассовых синих стульев все заняты сумками и людьми. Некоторые спали, с головой накрывшись куртками. Какой-то дядька пристроился прямо на полу, примостив под себя рюкзак, жилистая желтая рука со свесившейся грязной кистью торчала вверх и мерно двигалась в такт дыханию. Лиля осторожно обошла его, потом оглянулась. Дети бегали между наваленными на полу тюками, кричали, визжали, тоже никак не могли прийти в себя после перелета. В двери с нарисованными мальчиком и девочкой стояла безнадежная очередь. У окна жались какие-то растерянные иностранцы в красных и желтых куртках. Ни у кого больше не было таких курток, ботинок и рюкзаков, ясное дело, туристы.

– Ну что? Попробуем взять штурмом буфет?

Лиля посмотрела на своего провожатого.

– Здесь все равно сидеть негде. – Он махнул рукой. – Может, там повезет?

Им действительно повезло. За перегородкой из голубого пластика с надписью «Буфет. Режим работы круглосуточный. Санитарный час с 08.00 – 9.00, 11.00–12.00, 14.00–16.00, 19.00–20.00, 22.00–23.00, 00.00–03.00, 05.00–06.00» стояли длинные столы и лавки, помещались игровой автомат с криво привешенной табличкой «Учет», холодильник с жестяными пивными банками – банки переливались разными красками и горели под ярким светом, – стойка и очередь, немного менее безнадежная, чем в двери с изображением мальчика и девочки. За стойкой трудились буфетчицы: маленькая девчушка с проколотым носом и железными кольцами на каждом пальце и степенная толстуха с закрученной на макушке косой. Они проворно наливали кипяток в пластмассовые стаканчики с торчащими из них хвостами чайных пакетиков, швыряли на тарелки худосочные бутерброды, ссыпали мелочь в ящик, перекрывая шум, спрашивали у каждого протиснувшегося к прилавку: «Чего давать, «Балтику» или «Охоту»?»

Парень оглянулся на Лилю:

– Вам «Балтику» или «Охоту»?

– Что?

– Вон есть два места. Займите их, а я принесу чего-нибудь.

– Спасибо.

– И портфель мой захватите!

Лиля пролезла между спинами жующих и прихлебывающих людей, осторожно неся сумку и портфель и стараясь никого не задеть, постояла, сомневаясь, потом быстро глянула по сторонам и провела ладонью по сиденью, проверяя. Ничего таким образом не определив, она деликатно пристроилась – все равно сесть больше некуда.

– Пассажиры Вилюйск – Магадан, пройдите срочно на посадку, – вдруг выкрикнул динамик женским голосом, и Лиля от неожиданности сильно вздрогнула. – Проходим на Магадан!

Никто на Магадан не «прошел», все продолжали торопливо жевать и прихлебывать, и она поближе подтянула к себе сумку, в которой заключалась вся жизнь – кошелек, чудесный маленький компьютер с тающим молочно-белым яблочком на крышке, знак беззаботной, офисной, столичной жизни, книжка-детектив с обязательной зажигательной любовной историей, салфеточки, тряпочная куклешка от мамы, блокнотик, наушники, зеркальце, телефон…

Господи, телефон!..

Лиля распахнула сумку, стала торопливо в ней копаться, долго не могла его раскопать, но в конце концов выудила! В динамиках опять грянуло что-то, на этот раз про Мирный и Нерюнгри, но она перестала слышать, торопливо выключая «авиарежим» и нажимая еще какие-то кнопки. Долго не соединялось, и она, выпрямившись, вытянувшись в струнку, слушала только тишину внутри телефона и умоляла: ну же, ну!.. Пожалуйста, пожалуйста!..

Пожалуйста, равнодушно ответила тишина, и в ухо длинно прогудело. Раз, потом еще раз, потом еще…

Она ждала. Трубку никто не брал.

Звонок сорвался, обвалился короткими, быстрыми гудочками, словно ледяными брызгами обдало ухо, и она набрала снова.

На этот раз ответили быстро:

– Ты что, с ума сошла?! У нас ночь! Я сплю.

– Кирюша, я в Якутске! Ты слышишь?! Я приземлилась! Господи, какое счастье, что я дозвонилась! Здесь дождь, а у тебя? Как там у тебя?

– У меня все зашибись, Молчанова, – сказали с той стороны мира. – Ночь у меня. Я сплю.

– Мне до Анадыря еще три часа или даже три с половиной, я сейчас в каком-то буфете!

– Рад за тебя.

– Кирюша, я сидела так неудачно, в самом хвосте, за мной только один ряд, а потом туалет, и все время люди стояли, а я у самого прохода, даже поспать не могла, меня все время толкали! А еще здесь дождь и очень много народу…

– Молчанова, ты знаешь, сколько сейчас времени в Москве?

Тут Лиля вдруг поняла, что он ее о чем-то спрашивает, и совершенно всерьез. И еще он всерьез недоволен.

Она не переводила часы и могла точно ответить на его вопрос, но дело было не в этом.

– Ты голову-то включай, – посоветовал ей из Москвы любимый человек. – Особенно когда будешь из Анадыря звонить! Мне утром на работу, а тут ты в буфете! Все, давай, пока. Целую.

И опять обвалились гудочки, закололи ухо.

Лиля посмотрела на телефон. На экране возникла его фотография – этим летом на каком-то пикнике. Очень хорошая фотография.

…А что такого? Все правильно! Ночь, он спит, ему завтра на работу. Я его разбудила, он недоволен. На его месте никто бы не обрадовался!..

Слеза капнула на экран, Лиля быстро смахнула ее и полезла в сумку за салфетками.